Римма Казакова

В конце печальной эпопеи, 
перевернувшей жизнь мою, 
я на развалинах Помпеи, 
ошеломлённая, стою. 

В нас человек взывает зверем, 
мы в гибель красоты не верим. 
Жестокость! 
            Парадокс! 
                      Абсурд! 
В последний миг последней боли 
мы ждём предсмертной высшей воли, 
вершащей справедливый суд. 

Но вот лежит она под пеплом, 
отторгнутым через века, 
из огненного далека 
с моим перекликаясь пеклом. 

И, негодуя, и робея, 
молила, плакала, ждала. 
Любовь, заложница, Помпея, 
зачем, в стихи макая перья, 
такой прекрасной ты была? 

Захлёстнута глухой тоской я. 
Нет, гибнуть не должно такое! 
Ах, если бы! О, если бы... 
Но под ногами - битый мрамор: 
обломки дома или храма, 
осколки жизни и судьбы. 

Вернусь домой к одной себе я, 
найду знакомого плебея 
по телефону, доложив, 
что хороша была Помпея! 
А Рим... 
         Рим, Вечный город, жив.

[1980]